Жашкова (Плетат) Ирина Николаевна

Я родилась 10 апреля 1941 г., а 22 июня немецкая авиация бомбила наш красавец г. Киев. Отец ушел на фронт 24 июня и мама осталась с нами – двумя дочерьми. Мы жили одной семьей с бабушкой (маминой мамой) и нашей тетей (маминой сестрой). Жили мы на ул. Фрунзе, 51. Этот дом называли домом священников, т.к. они жили в нем с семьями, и рядом с домом находилась Иорданская церковь. Дедушка (мамин отец) был священником, но к началу войны его уже не было в живых, т.к. он в конце мая 1938 г. был репрессирован и расстрелян 31 августа 1938 г. в г. Киеве, но мы об этом еще не знали, надеялись, что когда-нибудь все опять будем вместе.
Немцы вошли в Киев. Во время оккупации мама была с нами дома, тетя ходила на какие-то работы, а бабушка помогала нашей маме ухаживать за мной. Когда мне исполнилось 6 месяцев, мама оставила нас на попечение бабушки, и со своей родственницей ушла на промен (т.е. менять вещи на продукты), и они пропали. Не было их больше двух недель. Возвратясь домой, они рассказывали, что мама тяжело заболела молочной горячкой, долго держалась у нее температура между 400-410, и она часто впадала в забытье. Спасибо людям, которые приняли их в свой дом и ухаживали за ней. Это произошло в селе с очень красивым названием «Зеленки». После этого мама еще ходила на промен, т.к. нас надо было кормить. Однажды она выменяла свой крестильный крест на продукты, и на обратном пути полицаи все отобрали. Так шло время, время массовых расстрелов в Бабьем Яру, мчавшихся по городу душегубок, запретных зон и комендантского часа.
Но однажды пришлось уйти из дома, в котором жили, он попал в запретную зону. Скитались по родственникам, знакомым, но долго держать нас люди у себя боялись, т.к. знали, что папа уже перед войной вступил в коммунистическую партию. Однажды я сильно заболела коклюшем и диспепсией одновременно, мама решила вернуться в нашу квартиру хоть на пару дней, чтобы нас, детей, привести в порядок и покормить. Пришли вечером домой, сварили еду, покормили нас и уложили спать, а на рассвете в 5 ч. утра облава. Выгнали всех нас 19 октября 1943 г. Это был массовый угон жителей Куреневки, Подола, Димеевки и других районов. Октябрь 1943 г. был очень теплым и обувь мама, тетя и бабушка одели на босую ногу, т.к. им не дали теплее одеться.
Согнали всех с Куреневки к церкви и приказали старикам остаться на месте, а остальным с детьми простроиться в колонну и двигаться в сторону Подола. Только колонна отошла – раздались выстрелы. Всех стариков расстреляли. На этом месте находится фабрика офсетной печати. Гнали колонну по улицам: Фрунзе, Константиновской и Глубочицкой. Колонну остановили на углу Артема и Глубочицкой, и мама сказала: «Если нас поведут направо – значит в Бабий Яр на расстрел». Спустя час-полтора колонну повернули в левую сторону и повели в сторону вокзала. Мама поняла, что мы пока спасены, но только пока, т.к. впереди была неизвестность. Пригнали людей на вокзал, погрузили в вагоны для скота и повезли в Германию в рабство. Везли нас через Западную Белоруссию и остановка была в г. Антополь. Нас на постой к себе взяла семья Филипповичей: дядя Митя, тетя Вера и их сын Коля. Меня в г. Антополе крестили и т. Вера – моя крестная мама. Из Антополя нас повезли в Германию. Попали мы в железнодорожный лагерь г. Шифельбайн на территории Польши в 40-60 км от г. Щецина. Поместили нас за колючую проволоку, надсмотрщик Вахман ходил с собакой. Мама работала на паровозе кочегаром и смену в топку паровоза бросала лопатой уголь, тетя занята была на разных работах, а бабушка на разборке овощей. На территории лагеря находилось несколько бараков. В нашем бараке жили женщины, дети и мужчины. Спали на двухъярусных нарах: внизу я с бабушкой, наверху мама с моей сестрой. На другой стороне наверху наша тетя, а внизу бабушка Беляева (так мы ее называли) из г. Рославль Смоленской области. Эта бабушка очень привязалась к нашей семье, а мы к ней. Ее вместе с дочерью угнали в Германию, но только в Германии отправили в разные стороны и лагеря.
Маленькие дети не имели права выходить из барака во двор, а т.к. в бараке у нас жила слепая женщина (с сыном и невесткой), мы, дети, водили ее в туалет и для нас это было большой радостью: можно было ее вести через весь двор, а значит, побывать на воздухе и пройтись по территории лагеря. Так шло время. Однажды я подошла к кухне в нашем бараке попросить дать мне воды, а здесь появился Вахман и стал топать ногами, и замахнулся на меня нагайкой. С этого времени у меня начался нервный тик, и если я нервничаю, у меня сразу становится заметно по лицу, т.к. заметны подергивания на нем.
Мамин начальник был машинист паровоза, очень злой немец. Его к паровозу провожала иногда жена и она старалась передать маме незаметно пару кусочков хлеба для нас, детей, а он следил, чтобы этого не случилось, он ненавидел всех нас. Спасибо этой женщине. Однажды у нас в бараке был мед. осмотр. У бабушки Беляевой обнаружили вши. Вахман начал ее хлестать по лицу, плечам. Все, кто был в бараке, замерли. В это время в барак вошла наша мама в комбинезоне, сапогах. Она пришла со смены и, видя, как он бьет эту пожилую женщину, вступилась за нее.
У мамы с Вахманом началась борьба. Она была высокая, статная и очень красивая, гордая женщина. Он выхватил наган и направил на маму. Бабушка бросилась перед ним на колени, и мы дети за ней. Что его остановило выстрелить в нее, мы не знаем. Возможно, мы, дети, возможно бабушка, а может что-то человеческое шевельнулось в нем, а может, неожиданное бесстрашие нашей мамы. Счастье, что в барак он вошел без своей собаки. Вахман по национальности был не немец, а литовец.
Пришла весна 1945 года. С приближением наших войск нам, детям, начали разрешать выходить иногда из барака. В конце марта нас загнали в погреба. Вахман, стреляя в воздух, кричал: «Браво!» Он периодически кого-то вызывал. Вызвал нашу маму и грозил ей, что оставит ее детей сиротами. Перед этим он застрелил собаку. Вдруг мы услышали автоматную очередь и нас начали выпускать из погребов. Оказалось, что советская военная разведка освободила лагерь.
Выйдя из погребов, увидели убитого Вахмана. Солдаты сказали, чтобы все уходили из лагеря, т.к. за железную дорогу идут очень сильные бои. Все разошлись кто куда.
Наша семья: бабушка, тетя, мама и мы с сестрой,бабушка Беляева, из России семья Блинниковых: тетя Дуня, ее муж и сын Борис – отправились в темноту и ночь.
Остановившись под стеной дома, мы были в опасности. По дороге летят наши танки, а из-за дома, у которого мы находились, из окон стреляют. На другой стороне дороги в темноте виднелась калитка в какой-то дом, и там не стреляли. Когда затихла стрельба из дома и прошли танки, мы перебежали дорогу. Все вошли в калитку и увидели сторожку. Войдя в нее, обнаружили банки с консервированными огурцами. Мы были очень голодными. Немцы оставляли города, дома, все минировалось, даже банки. А есть хочется. Мама попросила всех выйти и начала открывать банку. Все обошлось. Нас, детей, накормили чем было и уложили спать. Взрослые по очереди спали и дежурили.
Утром решили осмотреть здание. Оказалось, что мы зашли на уксусный завод. Потом узнали, что городок освобожден. Хотели своим ходом идти в сторону Родины, но однажды зашел комендант города и сказал, что это опасно, тем более с детьми. Он посоветовал идти на мельницу работать к поляку по фамилии Куприлнец (он до войны учился в СССР). Так взрослые работали на мельнице, а мы, дети, радовались свободе и возможности бегать по земле, никого не боясь.
Домой мы возвратились 16 октября 1945 г. в наш родной Киев. Город встретил нас развалинами, но солнцем.
Тетя пошла в город, чтобы узнать, кто жив из наших близких и родных людей. Оказалось, что папа мой жив и вернулся с войны в конце 1944 г. инвалидом ІІ группы. Ему передали, что мы на вокзале, и он приехал за нами. Мы были рады и счастливы. Бабушка Беляева приехала вместе с нами в Киев. Потом через розыск нашли ее дочь и она приехала к нам, и забрала свою маму. Я написала это на основе воспоминаний бабушки, мамы, тети и сестры, и в память о них.
Бабушка – Яновская Людмила Матвеевна, мама – Плетат Ариадна Николаевна, тетя – Паторжинская Елена Николаевна. Кое-что пишу из своих детских воспоминаний, т.к. ужасы ребенок помнит хорошо.
Вспоминая все ужасы своего детства, я выбрала самую мирную профессию преподавателя фортепиано в детской музыкальной школе.
Сестра в лагере заболела ревматизмом и была тяжело больной. Умерла она рано.