Александрова (Жидкова) Нелля Вячеславовна

Это было в лагере «Хайтерблик», г. Лейпциг, Тауха. Нас угнали в июле 1943 г. с Брянщины вместе с мамой и двумя старшими братьями.
Моя память, как кладовая, все еще хранит тяжелые воспоминания о лагерной жизни.
Нацисты в своем зверстве изощрялись, как могли.
Помню, рядом с нами был лагерь наших военнопленных. Это было перед концом войны. Немцы их не кормили несколько дней. Потом накрыли столы, закрыли бараки, обложили соломой, облили бензином и подожгли, а нас всех — взрослых и детей, согнали к проволоке, которая разделяла лагеря, смотреть это зрелище. Картина эта запечатлелась на всю мою жизнь.
Я не могу ходить к стоматологу. Плачу в кресле, когда работает бормашина. Запах горелых человеческих костей преследует меня.
Освободили нас в мае 1945 г.
Желаю всем мира, добра, здоровья. Люди! Не ожесточайтесь!

Память детская

Я девочкой была, совсем ребенком,
Когда зловещий враг
По Родине моей прошелся
В грязных сапогах.

И надо же тому случиться
Услышать речь чужую, странные
слова: “Вэк! Вэк!”
За ними зарево пожарищ,
А впереди страна чужая и война.

Как скот, сгрузили нас в товарные вагоны
И повезли, куда не ведал кто,
И слезы детские да взрослых стоны
Дорогой в память пролегло.

О, память детская! Найдется ли ей равное?
Кто вырвет с корнем у меня ее?
И кто залечит раны
В душе моей от дества моего?

Ни дества и ни дома
Не было у нас,
И Родины лишились
В этот грозный час.

Нам было суждено испить страданья чашу
Униженье, голод пережить,
В колючей проволоке жить,
Но было и дано нам выжить.

Мне снится часто то, что и не передать
И на листе бумаги не сказать,
И только та зловещая война
Доселе в памяти моей жива.

Я не хочу, чтоб дети плакали опять,
Чтоб Родину свою им не терять,
Чтоб тот клочок земли, которая взрастила их,
Никто не смог ни растоптать, ни взять.

Я заклинаю всех живущих на земле,
Скажите люди: — Не бывать войне!
Пусть громче бьет в набат
Тот колокол, что в Бухенвальде.
Нет! Не бывать войне!

Н. Александрова