Чередниченко-Котлярова Евгения Ивановна
Родилась 24 июня 1926 года.
До войны окончила 7 классов (в начале 30-х годов детей отдавали в школу в 8 лет).
В годы войны не смогли эвакуироваться, так как тяжело больна была мама (сотрясение мозга). Трудно было переживать в оккупации те страшные года. В 1943 году, когда в Киеве уже была слышна канонада, а немцы перегоняли людей из одного района в другой, маму, брата и меня схватили на улице и отправили в Германию. Брату удалось бежать в городе Шепетовка, когда нас перегоняли в другой эшелон. Брат перешел линию фронта и по номеру полевой почты нашел отца и еще полтора года был в действующей армии “сыном полка”. Награжден двумя медалями.
Маму и меня отвезли в город Санкт-Вендель. Работали там на паровозоремонтном заводе. Жили в лагере, у всех были номера. Мой номер 881, мамин — 883.
Существование в Германии — в лагере, за колючей проволокой под напряжением, где было большое количество полицаев, надсмотрщиков, и где ничего не прощалось. Били дубинками. Работали по 16 часов. Один раз в месяц был выходной день. В этот день отпускали из лагеря, но на одежде обязательно должен был быть пришит знак “OST”.
Опоздание даже на несколько минут штрафовалось — лишали следующего выходного, посылали на разгрузку вагонов угля.
Перед работой было построение и перекличка по номерам, после этого гнали на работу строем. Охраняли с собаками. Столовая была рядом с рабочими корпусами. На обед нельзя было появиться раньше даже на несколько секунд. Обер-мастер Шварц таких людей обливал водой из шланга. В такую беду часто попадала моя мама.
Страшно было заболеть. Помощи никакой. В лагере был санитар (в прошлом плотник). Огромный, рыжий дядька, который избивал всех, кто к нему обращался. Если был приступ острого аппендицита, отправляли в госпиталь, где делали операцию, но если у остарбайтера была группа крови, пригодная для переливания, то тогда этот человек терял жизнь.
Так умерла Фрося, девушка, которую похоронили. У нее даже мочки ушей были прозрачные. В лагере было 120 девушек из Полтавской области. К ним и поселили нас, новоприбывших.
Жили мы в деревянных бараках, по 40 человек, 20 деревянных двухъярусных кроватей. Была в комнате печка — “буржуйка”. Зима в тех краях была без снега, но шли мелкие, непрерывные дожди. От них мы промокали до нитки, а сушить одежду было негде. Идя с работы, каждый нес кусочек угля — антрацита. Если были дежурные вредные и злые охранники (в основном — немцы, побывавшие на восточном фронте), то уголь отбирали, так как нас обыскивали.
На заводе работали немцы очень старые, основная рабочая сила — люди, угнанные из Советского Союза.
Лагерь жил своей жизнью. Были среди людей доносчики. Был такой Николай, его прозвище было “Каганович”. Однажды утром человек 20 угнали на проверку — не евреи ли они.
Говорили, что по его доносу.
Женский лагерь был лагерем в мужском лагере, с дополнительной колючей проволокой.
Завод с января 1945 года бомбили американцы.
Освободили нас американские войска 18 марта 1945 года.
Затем всех отправили на сборный пункт в город Баушгольдер. Таких пунктов было у меня еще много, последний — в Польше.
В Киев добрались в начале июня 1945 года.
На Родине нас не ждало ничего хорошего. Паспортов не давали, позже дали временные удостоверения. Трудно было устроиться на работу.
Я работала на табачной фабрике, потом в артели, затем в химической лаборатории.
Очень хотелось учиться.
За 8 — 9 классы подготовилась сама, 10 окончила в вечерней школе.
В 1952 году поступила в Киевский Государственный институт имени А.М. Горького на стационар.
Была тяжело больна мама (рак желудка). Папа умер в 1947 году от ранений и контузий.
Прошла тяжелый жизненный путь.
