Глухенький Борис Николаевич

Родился в Киеве 22.04.1936 года. Отец мой, Глухенький Н.Г., 1905 г. рождения, работал инженером на заводе «Ленинская кузница». Мать, Исакова Л.Н., 1911 года рождения, работала заведующей отделением на почте. У меня была сестра, Лена, 1940 года рождения.
В период оккупации Киева немцами наша семья оставалась в Киеве. Самым сильным и страшным впечатлением в этот период у меня были события в Бабьем Яру. Мы жили на ул.Дорогожицкой, по которой гнали людей на расстрел в Бабий Яр. А так как мы жили от этого яра недалеко, то хорошо были слышны автоматные и пулеметные очереди. А перед уходом немцев из Киева до нас долетал запах горелого мяса, — это сжигали трупы расстрелянных.
Когда линия фронта приблизилась к Киеву, жителей города начали силой выселять из близких к Днепру районов города. Мы перебрались на ул. Павловскую, где жила родственница матери, это было недалеко от вокзала. Однажды мои родители узнали, что на следующий день будет отправляться поезд на Запад. Он должен был остановиться в г.Виннице, где жил брат матери. Учитывая, что на руках родителей были два маленьких ребенка, а также то, что нас выселили из нашего дома, родители решили поехать к брату в Винницу. Наша семья села в поезд. Вагоны были товарные, только несколько пассажирских. После выезда из города поезд остановили в поле, и все вагоны закрыли снаружи на задвижки. Таким образом мы попали в Германию. Это было в сентябре 1943 года.
Вначале нас привезли в концлагерь, но продержали там недолго. Однажды всех выгнали на плац и разбили на группы: мужчины, женщины и матери с детьми. Заставили всех раздеться, побрили налысо и повели в душ. Нас загнали в помещение, в потолок которого были вделаны душевые воронки, где продержали довольно долго. Потом вдруг двери открылись, и немцы, подгоняя нас криками и палками, вновь выгнали на плац, и приказали одеваться. В этой суматохе к нам сумел пробиться отец. Нас повезли в рабочий лагерь в г.Сант-Вендель.
Это было в ноябре 1943 года. Нас поместили в семейный лагерь за городом. Лагерь был разбит у подножия горы. Это было 6-7 бараков и служебное помещение, обнесенные колючей проволокой. Сразу за лагерем начинался лес, а метров через 400-500 — город.
Мать и отец работали на паровозоремонтном заводе, на который их водили строем под конвоем. Дети на весь день оставались за колючей проволокой. Рядом был лес, а на территории лагеря вся абсолютно растительность была или съедена, или вытоптана. На нас, детей, была возложена работа по уборке лагеря, разгрузке угля, дров и т.п. Однажды я и мой товарищ заметили по ту (вольную) сторону проволоки цветок. Мы умудрились пролезть под проволокой и сорвать его, а в лагере подняли тревогу — побег. Вечером, когда все родители вернулись с работы, нас выставили перед строем родителей с приговором: «За попытку к бегству — расстрел». Но я остался жив. Очевидно, это была мера устрашения на будущее и детям, и родителям.
Вскоре у нас заменили коменданта, и вот тогда мы узнали, что среди немцев, кроме фашистов, есть и люди. Первым приказом нового коменданта было отменено запирание ворот после ухода взрослых на работу. Нам была дана свобода выхода за пределы лагеря, правда, с запретом далеко уходить от лагеря и спускаться в город. Когда пришла зима и выпал снег, мы катались с горки вместе с немецкими детьми ( они на санках, а мы на ногах или дощечках), Никаких недоразумений, ругани и драк я не помню.
В конце 1944 года и в 1945 году отношение к нам стало улучшаться. Для нас — детей организовали что-то вроде школы. Нас учили немецкому языку, организовали хор. В школу мы ходили в город. Еду нам привозили в лагерь. Сколько раз в день кормили, я не помню. Но очень хорошо помню, что в воскресенье нам привозили первое и второе, причем ко второму давали подливку.
После открытия второго фронта, когда американские и английские войска высадились во Франции, начались налеты авиации. Главным образом бомбили военные объекты и вокзал, которые были на значительном расстоянии от лагеря, однако во время бомбежек всех детей заводили в подвальное помещение котельной, и там мы сидели до отбоя.
Освободили нас в марте 1945 года американцы. Все стали собираться домой. Мы познакомились с освободителями. В американской армии были тоже разные люди. Солдаты давали нам конфеты, галеты, жвачку. Но однажды мимо лагеря проезжала колонна машин с солдатами, мы по привычке бросились к ним. Нам бросили «конфеты». Когда мы их взяли в рот, в машине раздался хохот, а у нас изо рта показалась пена. «Конфеты» оказались хлорными таблетками для дезинфекции воды. На нас показывали пальцами и хохотали. После этого конфет у американцев мы не брали.
А отъезд домой задерживался до конца войны, затем до оформления документов. В этот период в лагерь приходили агитаторы и уговаривали не ехать в Союз, говоря, что там голод, разруха и преследования тех, кто был в Германии. Предлагали остаться в Германии или выехать в любую другую страну. Но мы твердо решили ехать домой.
После проверок в фильтрационных лагерях в сентябре 1945 года, мы, наконец, приехали домой, в Киев. В стране действительно было холодно и голодно. В 1947 году в Украине был настоящий голод. Доходило до того, что на весь день мама нам на двоих давала горсть семечек. Однажды она купила немного крахмала, и, уходя на работу, мне, как старшему, поручила на обед пожарить каждому по лепешке. Я брал одну столовую ложку, не очень полную, крахмала, разбалтывал в стакане воды и выливал на горячую сковородку (без жира и соли). Это получалась «лепешка». Вторую «лепешку» себе поджарить не мог, та как я знал, что когда кончится крахмал, есть будет нечего.
Однажды в школе был такой случай: в 4 классе, во время урока возле школы остановилось несколько вагонов с капустой (а был морозный январь). Кто-то увидел в окно эти вагоны, и с криком «капуста» бросился на улицу. Через 10 минут все сидели в классе с кочанами капусты и грызли их как кролики, а вагоны покатили по их назначению.
После окончания школы в 1954 году я поступил в институт. После окончания института я довольно быстро поднялся по служебной лестнице: за 5 лет от молодого инженера до начальника производственного отдела управления. Потом я перешел работать в один из крупнейших в Украине проектных институтов, где начал работать старшим инженером, и дошел до заместителя директора института. За период работы в институте меня дважды направляли на работу за границу, два года работал в Алжире и 6 месяцев в Тунисе, где мы проектировали и строили плотины, оросительные сети и водопроводы. Перед выходом на пенсию я работал заместителем генерального директора медобъединения Харьковского р-на г.Киева по экономике. Сейчас живу в г.Бобровица, инвалид 2 группы. Надо жить дальше…