Филина Лидия Константиновна

Карелия, как она далеко от меня. В 1949 г. к нам приехали украинцы. Мамина сестра с мужем и дочерью. Люде 6 лет. Мы слушаем Люду с открытыми ртами. Она говорит не по-русски. Пароход «Циолковский». Мы плывем в д. Кургенцы. Холодно. Я на палубе, т. к. в каюте меня укачивает. Стою у тёплой трубы. Если бы не черный дым, было бы вообще хорошо. Дядя часто подымается ко мне. Смотрит на воду, берегов не видно. Скажет: «Не дрейфь», — и уходит. Я не «дрефью», смотрю на облака и чаек. Облака в Карелии особенные. Легкие, пышные, кучерявые. То бегают друг за другом, то соберутся вместе, опрокинут на прохожего ковш воды и исчезают. Из рубки капитана: «На горизонте Кижи». Все на палубу. И вот к нам плывет сказка. Купола, стены церквей покрашены белой краской, блестят на солнце. Сейчас этого нет. Обшивку сняли. Черные бревна, забитые огромными скобами, купола заросли мхом. Кладбище затоптано. Но зато старина, мы любим старину. Мама рассказывает: «Один брат приходит с армии, встает с парохода, а второй — садиться на этот же пароход. У них для встречи 15 минут и всё. С 20 июня 1941 г. дедушке и бабушке дают пособие, т. к. 4 сына служат в армии, которое они никогда не получат и никогда не узнают, что Михаил — погиб в России, Владимир — в Карелии, Егор — в Украине, Алексей — в Польше, Иван и Мария умерли. Пришли с фронта Николай (ледокол «Сталин», и вскоре умрет), Паша (старший лейтенант мед. службы) и Вера (выживет после концлагеря). Их сейчас никого нет. Пусть земля будет им пухом. Война. Какое страшное слово. Папа Константин погиб 5 декабря 1941 года в Карелии. Дядя нашел лодочника, нам плыть дальше. Плывем под парусами. Какой красивый дядя. Настоящий украинец, но нет правой руки. Война. Вот и Кургенцы. Мама и тетя целуют землю, а затем идем в деревню. В деревне около 30 дворов. Дома в Зоонежье особые. Дом-двор. Лошадь поднимается на второй этаж с возом. Внизу живут овцы, коровы, лошади, куры. На верху горница, кухня, сеновал, кладовки. Под крышей летняя комната. Зимой никуда не надо ходить, все под одной крышей. Дом у мамы красивый. Заходим, но что это? Только стены и куча земли с камнями, где была печь. Война.
Война, мы в деревне. Тихо. И вдруг на новогоднем празднике шум, гам. Немцы всех выгоняют на улицу. Они поймали 4 ребят — партизаны. Молодежь сразу погнали через озеро. Стариков посадили в сани. Мама ходит последние дни, она беременна. Дедушка уговорил финна, чтобы разрешили взять перину. Далась она им. 20 января 1942 года мы прибыли в Петрозаводский концлагерь номер 6, а 21 января мама родила девочку. Нас стало 6 человек. Через несколько дней крик: «Креснелька». Это зовут маму. Свои деревенские пришли, но встречаться нельзя. За определенную черту не заходить, расстрел на месте. И расстреливали с вышек. Волосы у женщин под машинку. Они плакали, уговаривали финок, но всё напрасно. Знали бы они, что это будет модой нашего века. В субботу в парилку со своей постелью. Гигиена. Мыло давали с ноготь, которое сразу куда-то ускользало. Голод. Хоронили по три человека в яму. Сестра умерла 23 июня 1942 г., дедушка 13 июля 1942 года, бабушка 9 июля 1942 года, Алексей — 5 марта 1944 г. Я проболела полиомиелитом. Мама стала слепнуть. Мы выжили за счет своих, они еду отдавали нам. 29 июня 1944 г. Горят мосты через р. Лососинку. Наши близко. Освобождение. Нас собирают, военные выступают: «Помянем погибших в концлагере минутой молчания». Тишина. «У-у-у», — кто-то завыл и началось. Завыло небо, завыли камни. Люди не могли плакать, они выли. С тех пор я долго кричала ночью. Жить было негде. Украинцы забирают нас. Прощай, Карелия! Здравствуй, Украина! Мне было 2 года и 2 месяца, когда я попала в концлагерь.