Амелькин Дмитрий Никитович

Родился 3 октября 1935 года на Брянщине в семье колхозников. Перед началом войны отец работал председателем сельского совета, мать — колхозницей. В тот период отец занимался организацией базы для партизанского отряда. Мирная жизнь в нашем селе кончилась с налетом немецких самолетов, которые начали бомбить переправу через реку Десну. В тот период мы, пацаны, купались в реке. Вдруг тишину нарушил приближающийся гул. Это летели самолеты с крестами. Когда они подлетели к мосту, от них начали отделяться черные точечки, которые оказались бомбами. Кругом свистело, гремело, земля дрожала. Стало темно от дыма и пыли. К счастью, мы остались живы. Это была в моей жизни первая бомбежка, но не последняя. С вступлением немцев в село наша семья, как и семьи других активистов, скрылись в партизанском отряде. Жили в землянках, питались, чем попало. Такая жизнь продолжалась до весны 1943 года, когда участились бомбежки партизанского края. Немцы с каждым днем теснили партизан. И когда от почти непрерывных бомбежек и наземных операций фашистов стало некуда деваться, партизаны скрылись в глубине леса, а нас захватили немцы. Построили нас в колонну и погнали в неизвестность. В колонне женщины, дети, старики, старухи, инвалиды. Жара, хочется пить, а воды не дают. Отстающих конвоиры подгоняли прикладами, пинками или пугали собаками. На всю оставшуюся жизнь запомнился такой эпизод. Впереди идущий пожилой человек, очевидно сгорая от жажды, выскочил из колоны, подбежал к дождевой луже и только припал к воде, как по нему начали стрелять из автомата. Бедняга на наших глазах мертвым упал в лужу. А колонну без остановки погнали дальше. В партизанском отряде приходилось часто быть свидетелями, когда после выполнения задания партизаны не все возвращались живыми. Чаще всего смерть подстерегала на минах, так как подходы к лесу были заминированы немцами. Видеть, как на твоих глазах убивают человека, было ужасно. И это навсегда врезалось в память. К вечеру нас загнали в сарай. Сколько там пробыли, не помню, но оттуда нас переправили в лагерь возле поселка Локоть Брасовского района Брянской области. Лагерь представлял собой участок открытой местности, обнесенный колючей проволокой в несколько рядов, между которыми бегали собаки-овчарки. По углам — часовые вышки с пулеметами и прожекторами. По соседству находился еще лагерь. Это было большое кирпичное здание, а вокруг него еще большее количество рядов колючей проволоки и часовых вышек. Как оказалось, в этом лагере содержались пленные партизаны. Как они туда попадали, мне неизвестно, но как их оттуда увозили, помню точно. К лагерю подгоняли крытые машины «душегубки» или «черный ворон». На других машинах — множество немцев и полицаев. А в легковых, как правило, пузатые фрицы в коричневой и черной форме с палками. Это были не просто палки, они были с какими-то насечками, вырезами и т.л. В общем, на вид красивые. И вот, когда выгоняли партию пленных, их раздевали догола и на них со звериной злобой с криками («рус», «партизан», «капут») набрасывались откормленные фашисты и «красивыми палками» загоняли в «душегубки» и увозили на расстрел.
Одежду бедняг сбрасывали в кучу, обливали бензином и зажигали. При этом эти костры располагали каждый раз так, чтобы дым от них стелился по нашему лагерю. И этим смрадом, от тлеющей материи, приходилось дышать, и каждый раз, когда это происходило, охранники сгоняли нас и заставляли смотреть на издевательства над людьми и дышать дымом. И это притом, что кормили один раз в сутки вареным картофелем.
В этих условиях мы пробыли около месяца. Потом нас из лагеря перегнали на железнодорожную станцию Брасово, где нас погрузили в товарняки, задраили двери и повезли, как говорили, в Германию. Везли долго, в основном, днем. Довезли нас до Белостока, где выгрузили из вагонов и загнали в бараки за колючей проволокой. После месячного пребывания, нас опять эшелоном повезли, кто его знает куда. По дороге были такие остановки как Вильно, Ковно, Алитус. Так мы оказались в Литве, в концлагере «Алитус». Мрачный барак, где нас разместили, имел трехэтажные нары. Освещения почти никакого. На нижние нары помещали людей покрепче. На втором ярусе — кто постарше и послабее. На третий — женщин с малыми детьми. И вот я с мамой, сестричкой (ей не было и года), дедом и бабой оказались наверху. Шум, крики, ругань и плач круглосуточно. Свирепствовал тиф. Первым заболел дед — дед Борис. Его забрали и отправили на лечение. Больше мы его не видели. Затем маму с сестрой. Через месяц мама вернулась одна, а сестра умерла.
Однажды нас с пожитками вывели из лагеря и доставили в баню. В предбанник запускали несколько десятков человек — мужчин, женщин, детей. Всех вместе раздевали, одежду — на вешалку, бирку на шею и бирку на вешалку. Одежду на пропарку, людей в душевую. Помылся, не помылся, но на выходе — получай свою одежду.
После этого мероприятия завели в какие-то дома. Через несколько дней привезли большое количество журналов и газет. Журналы были военного содержания. В основном, картинки с немецкими солдатами, самолетами, танками, машинами. Мы, пацаны, их рвали, делали из них самолеты и запускали из окна. Так было недолго. Погрузили нас на машину и повезли к какому-то немцу — в хозяйство (экономию).
Разместили нас в каком-то полуподвальном помещении. Работали все — и взрослые, и дети. Работал я на уборке картофеля, свинопасом. По воскресеньям — выходной. В этот день побирались, т.е. ходили по литовским хуторам с протянутой рукой. Где люди беднее, встречали, кормили и на дорогу давали. Где богаче — было по-разному. Одни встречали хорошо, а другие спускали цепных собак. Приходилось драпать изо всей мочи.
Так было до освобождения. Какими бы не были «темными», со всех сторон нам вбивали в головы, что России нет, Москву захватили и т.д., а у нас, даже малышей, не было никакого сомнения, что наша армия самая сильная, и она победит. Эта вера нам помогла выжить.
После освобождения вернулись домой. А дома не оказалось. Жили у сестры моей матери. В школу пошел 1 декабря 1944 года, когда мне шел уже 10-й год. После окончания первого класса меня отправили на поправку — на детскую площадку. В ту пору у меня был вес — 18 килограммов — кожа да кости.
Тем не менее, жизнь продолжалась.
После окончания школы — служба в армии. После службы окончил Украинскую сельхозакадемию. Работал главным инженером учхоза академии, потом 15 лет в Госкомсельхозтехнике Украины, десять лет в Госагропроме и Минсельхозпроде Украины — главным специалистом, начальником отдела, заместителем начальника отдела, заместителем начальника Главка, начальником управления, а в Минсельхозе — заместителем начальника управления. За подготовку специалистов и механизаторских кадров для села награжден Орденом «Знак Почета» и медалью «За трудовую доблесть». Отличник системы Госкомсельхозтехники СССР.
С 1991 года принимаю участие в работе Украинского союза бывших малолетних узников фашизма. С декабря 1999 года — член бюро Украинского союза узников-жертв фашизма. Президентом Украины награжден орденом “За заслуги” III и ІІ степени.