Вишневецкий Николай Петрович

До войны наша семья из шести человек проживала в с.Песчаное Кременчугского р-на Полтавской обл. Жили бедно. Отец — инвалид Первой мировой войны, без правой руки, пенсии не получал, так как воевал не за революцию, а просто за Родину. Работал он в артели инвалидов, получал мизерную зарплату. Имели свой дом, 15 соток огорода и подсобное хозяйство, за которым ухаживала мать.
Приход оккупантов не обрадовал, вели они себя грубо, нахально: ловили кур, ежедневно требовали «яйко». 2 мая 1942 года меня задержал староста и под конвоем отправил на товарный двор станции Кременчуг, где под охраной уже находились молодые девушки и парни. На второй день нас погрузили в товарные вагоны и объявили, что повезут в Германию.
Эшелон сопровождали немецкие солдаты. Снаружи вагоны закрывались, а если учесть, что в вагоне находилось до 50 человек, то можно представить, в каких условиях мы ехали.
В первых числах июня нас выгрузили на каком-то разъезде, и под усиленной охраной пешком пригнали в лагерь военнопленных советских моряков. Поселили нас в землянках, огражденных колючей проволокой. Спали на земляном полу, на подстилке из еловых веток. Кормили один раз в сутки супом из брюквы с 250 граммами хлеба.
После бани и медосмотра нас снова отправили на разъезд и загнали теперь уже в немецкие пассажирские вагоны. Сопровождали нас немцы в гражданской одежде. Выгрузили на товарной станции г.Браунвейг и под охраной сопроводили в лагерь. Лагерь был огражден колючей проволокой в два ряда. Каждый барак закрывался на замок, на окнах были решетки. В тамбуре барака стояла параша (туалет). Контингент лагеря составляли только мужчины. В каждой комнате помещалось по 20 человек. Спали на двухъярусных нарах. Утром подъем в 6 часов, пили кипяток из мисок и под конвоем лагерной охраны пешком шли на работу на паровозоремонтный завод. Работали по 10 часов в сутки. Работа самая грязная: очистка котлов от накипи, очистка колесных пар от грязи и мазута и т.д. На заводе не кормили.
После работы мылись под душем, переодевались в лагерную спецодежду, на которой белой краской спереди и сзади был нарисован знак «ОСТ», и возвращались в лагерь, где получали 250 грамм хлеба и литр супа, сваренного из неочищенного, полугнилого картофеля.
На одной из площадок лагеря был зарыт столб с отверстием на уровне глаз. Провинившегося ставили лицом к столбу, и он должен был смотреть в это отверстие до отбоя. Многие не выдерживали, падали в обморок, тогда их волокли в барак и бросали на пол. Медицинская помощь не оказывалась.
Однажды в июне 1942 года среди ночи нас разбудили крики и выстрелы. В этот день обычного подъема не было, открыли бараки только часов в 10. В лагере было полно жандармов. Нас построили по 2 человека и повели мимо убитого мужчины, нашего товарища, заставляя обязательно смотреть на него, и грозили, что так будет с каждым, кто попытается бежать. В тот же день я и двое моих товарищей, Колесник Александр и Коваль Василий совершили побег с территории завода.
Мы пошли вдоль железнодорожного полотна на восток. На пятый день дошли до полустанка, где находился пересыльный лагерь остарбайтеров. Нас увидели немцы, и решив, что мы из эшелона, который в это время разгружался, вместе со всеми загнали за колючую проволоку. В этом лагере шел настоящий торг людьми. Приезжали немцы-покупатели, тщательно осматривали узников и отбирали для себя рабочую силу. Наша тройка была настолько измучена, что спросом не пользовалась. Мы попали в последнюю партию из 20 человек, которую забрал пожилой немец в г.Бремен. Поселили нас в Осмайнша, лагере, огражденном двумя рядами колючей проволоки, бараки со сквозными продольными проходами на ночь не закрывались, окна были без решеток. Кормили один раз в день: 250 грамм хлеба и один литр супа из брюквы. Один раз в неделю получали по 10 грамм маргарина.
Первое время работали на строительстве бункера в районе больниц, в фирме «Бишер и сын». Работали по 10 часов в сутки. Через 2 месяца меня перевели работать в фирму «Люнинд и сын», где изготовляли детали из бетона для строительства домов, тротуарные плиты, тормозные колодки для трамваев, гипсовые плиты для перегородок. Работал на этой фирме до освобождения.
Регулярно, каждую субботу мы получали мизерную зарплату, в 10-12 раз меньшую, чем рабочие других национальностей: голландцы, бельгийцы, французы. На эти деньги я мог купить у тех же иностранцев одну пачку сигарет или галет. Хозяин фирмы с нами не общался, снами имел дело мастер, Фиди Розенброк, который к нам хорошо относился, так как в Первую мировую войну сам был в плену, немного знал русский язык.
Освободили нас в апреле 1945 года англичане, Относились к нам хорошо. Пересыльный лагерь оборудовали в поселке, из которого выселили всех немцев, работавших на заводе по изготовлению ракет ФАУ-1 и ФАУ-2. Обслуживали лагерь мы сами, имелась свою комендатура. Какого-то принуждения со стороны англичан не было, возвращение на Родину было делом добровольным.
Англичане передали нас в советскую зону в районе г. Магдебурга, где нас встретили как изменников Родины, тщательно проверили в органах НКВД.
Возвратился я в родное село в августе 1945 года. Село было полностью сожжено. Родители жили в маленькой комнатке, переоборудованной из кладовой, стены которой не разрушил пожар.
Постоянные вызовы в НКВД для разных проверок создавали у сограждан определенное мнение обо мне — не в мою пользу. Поступить на работу можно было только в строительные организации, а об учебе и продвижении по службе не приходилось и мечтать. Все время был вынужден скрывать факт моего пребывания на принудительных работах в Германии, поэтому в 1950 году выехал в Россию, сначала в Уфу, затем в Куйбышев.
Наше пребывание в фашисткой неволе — это трагедия, в которой виновными оказались потерпевшие, т.е. бывшие узники, остарбайтеры. В настоящее время живу один, жена умерла. Нуждаюсь в медицинской помощи, но средств на лечение нет.