Стороженко Николай Дмитриевич

Родился 26 декабря 1928 года.
Лагерь № 4007 с 1942 по 1945 год. Находился в г. Бохуме в качестве остарбайтера весь 1942 год. Был в лагере Кайзефзгауме по улице Бергенштрассе, работал на шахте № 1/2. Работа была очень тяжелая, разгружали породу, грузили лес в шахту, нас было в бригаде, кажется, 8 человек. И все малолетки. Мастер был очень строгий — даже случалось, что и бил. Потом, в конце лета 1942 года, на работе от истощения и тяжелой работы потерял сознание и упал с железнодорожного вагона, ударился головой об рельсу и получил травму — сотрясения мозга. Меня в бессознательном состоянии отправили не в лагерь, а в город, в госпиталь “Бергмансгаиль”. Привезли меня в неврологическое отделение, в приемном отделении я пришел в себя. Смотрю, меня окружили сестра и какой-то мужчина. Сестрички искупали и переодели меня, и все говорили, что я русский. Сразу начали меня кормить. Накормили и поместили на второй этаж в палату, меня лечил врач, я его до сих пор помню, очень красивый, круглое лицо, блондин, золотистого цвета волосы, золотые зубы впереди. В госпитале ко мне хорошо относились. Я увидел совершенно других немцев, добрых и заботливых. Каждое утро, в 5 часов, меня будила нянечка и давала мне большую кружку горячего молока, я этого никогда не забуду. В воскресенье приходили родственники к больным немцам. Женщины смотрели на меня и плакали, давали мне все, что у них было — и сыр, и колбасу, и яблоки. Я до сих пор вспоминаю этих людей добром.
Потом я начал ходить, выходил во двор. Во дворе мне запомнились очень красивого цвета лавочки, бассейн с красными рыбками. Но этот рай быстро кончился. Месяц пролетел, и за мной приехал фельдшер из лагеря, он же и полицейский. Вилем Гильман — он не столько лечил, сколько калечил людей. И привез меня обратно в лагерь. На эту же баланду из брюквы и ту же работу на шахте 1/2.
В 1943 году нас всех перевели в Кайзефзгаум на шахту № 10. Шахта не работала, в шахте устроили лагерь. Потом меня и всю нашу бригаду подростков с шахты перевели на станцию, это как ПТУ по обслуживанию шахт транспортом. Работа была тоже тяжелая, меняли шпалы, рельсы. Однажды, в конце 1943 года, подъехал паровоз, и мы всей бригадой смотрели. Машинист посмотрел на нас и показал пальцем на меня. Я подошел. Он что-то сказал нашему мастеру и посадил меня в кабину паровоза, дал мне бутерброд, и мы поехали, проехали шахту, на которой я работал, с левой стороны коксовый завод, а справа — стройконтору (по-немецки — Бауабтайлунг шахтан). Машинист посигналил гудком, из мастерской вышел мужчина, они поговорили, и он меня забрал. Это в последствии был мой мастер, назывался клемпнер. Это профессия такая, по-русски сантехник. Я стал с ним работать. Мастера звали Вили Грост, очень хороший человек. Он меня не обижал, и я этим людям, которые работали в Бауабтайлунге, очень благодарен. Это мастер Вили Найман, кузнец Тео Древоман, учетчик Аншон Цикало, главный бухгалтер Езеф Гросс и начальник этого производства тоже Найман и другие. Все ко мне относились очень хорошо и помогали, чем могли. В 1944 году, когда начались бомбежки города, рядом с нашим производством сделали кухню и готовили пищу и бутерброды для людей, лишившихся своих домов после бомбежек. Мой мастер посылал меня на кухню помогать. Там меня кормили, мы чистили картофель, на машине развозили по городу горячий суп и бутерброды пострадавшим от бомбежки людям. Командовал этой кухней Феликс — так звали этого человека. Он жил там же, на улице Постштрассе.
Но в 1943 году, когда мы жили на шахте № 10, умер мой отец, он работал на шахте в\7, его номер был 4075. Умер от истощения, от тяжелой работы, в шахте. Похоронили его не то в Герне, не то в Герте, я не знаю, это пригород Бохума. Я продолжал работать, меня с нашей конторы Бауабтайлунг посылали относить бухгалтерские документы в центральную контору, которой командовал Ясесор Мюлеркленг, он жил в престижном районе, не далеко от полицай-произидиума, там очень красивое большое озеро и улица Бергенштрассе. Мы с мастером ремонтировали в его особняке водопровод. И так я работал с мастером до освобождения, до 10 апреля 1945 года. Вот что я могу вспомнить о пребывании в городе Бохуме.