Соколова (Харевич) Нина Кузьминична

Я родилась 8 июля 1927 года в селе Музыковка Херсонской обл. В семье многодетного крестьянина. Отец мой – Кузьма Кириллович Харевич, мать – Елизавета Терентьевна, был до брака вдовцами. У отца было 5 детей: два мальчика и три девочки, а у моей матери было до брака двое детей. Их дети, когда они сошлись, были уже все взрослыми (рождения, начиная с 1888 г. до 1913 г.).
Я родилась в 1927 году. Детство мое было безрадостным, так как моя мать умерла, когда мне было всего 3 года…
Все сводные сестры и братья были уже взрослыми и жили отдельно. Отец мой снова женился, и с этого времени у меня началась жизнь падчерицы с мачехой: она меня всегда за что-то и без причины наказывала, била, ругала, заставляла пасти скот, гусей, рвать траву для скота. Так проходило мое детство. О школе я могла только мечтать, а когда умер и мой отец в 1937 году, я осталась 10-летней круглой сиротой. Я ходила по дворам в селе, а зимой в конце 1937 года меня отправили односельчане в детский дом – приют: так сказали люди, чтобы не пропала и не погибла от холода и голода. Это я уже хорошо помню: меня привели в детдом № 1 г. Херсона, где меня, всю завшивленную, привели в божеский вид: остригли, помыли, одели и накормила. В этом же детдоме я поступила в I-й класс. До начала войны я окончила 4 класса средней школы. В начале ВОВ мы, детдомовцы, оклеивали окна, готовили бомбоубежище. 19 августа 1941 года нас пешком направили в порт г. Херсона для эвакуации в тыл. В этот же день при большом скоплении гражданского населения города в порту, налетели немецкие самолеты и сбросили бомбы в районе порта г. Херсона. Вокруг началась паника, раздавались страшные, душераздирающие крики, плач, стоны: было очень много убитых и раненых. Была убита и наша директор детского дома № 1 – Шмулевич Фаина Осиповна, а мы разбежались кто куда. С этого времени начались для меня новые испытания в жизни, мытарства и страдания. Сразу я обратилась к своей сводной старшей сестре , но она меня не приняла, так как у нее была большая семья и больная свекровь. Тогда я случайно встретила в городе девочку – подругу по детдому № 1, которая пригласила меня к своей старшей сестре. Мы с ней за лето запаслись кое-какими овощами, продуктами и перезимовали все вместе. Весной 1942 года моя подружка с сестрой уехали в деревню к своим родственникам, а я осталась опять одна холодная и голодная.
Одна женщина-соседка посоветовала мне пойти работать служанкой-прислугой к одной женщине. Вначале я не знала, кто она, моя хозяйка, а потом узнала: она оказалась переводчицей в немецкой комендатуре, Раиса Шпарвассер. Я до этого отморозила ноги и болела. Однажды на улице весной 1942 года меня встретил один мужчина и попросил, чтобы я отнесла записку по названному им адресу. Я согласилась и отнесла записку, а когда возвращалась, меня забрали полицаи и отвели в комендатуру. Там меня пытали, допрашивали и били немцы. Когда появилась переводчица, моя хозяйка, меня сразу же как будто отпустили, но я заметила, что моя хозяйка начала за мной следить и наблюдать. Этой же весной, когда немцы начали насильно выгонять население на сельхозработы в колхозы, хозяйка отправили и меня туда, так как у меня не было никаких документов. В мае я была на работах под Снегиревкой и во время работы в поле (нас было 5 человек) мы подобрала листовки, которые сбросил наш советский самолет. Эти листовки мы давали читать взрослым, вот тут нас всех пятерых забрали в полицию с листовками, а потом передали в гестапо – в г. Николаев, где нас допрашивали, жестоко избили, не давали ничего есть. Так держали двое суток, а затем погрузили в вагоны-телятники и тут начались новые испытания-страдания: эшелоны голодных людей везли в Германию, в неизвестность… Это было в июне 1942 года. Везли долго через Польшу. Привезли нас в г. Берлин. В Берлине после кормежки – брюквенной бурдой, отобрали 20 человек и повели снова на вокзал, погрузили в вагоны и через день остановились на каком-то полустанке. Нас выгрузили и погнали пешком в лагерь с колючей проволокой под охраной полицейских с собаками. Лагерь находился в 3-х километрах от железной дороги, в каком-то лесу. Там было всего 5 бараков, в каждом по 3 комнаты (по 20 человек) в каждой. Лагерь был интернациональный: русские, украинцы, поляки, югославы, гражданские немки-женщины и др.
Это был военный завод, который находился скрытым в лесу. На этом заводе были большие склады с огромным запасом боеприпасов: ящики с минами, снарядами, гранатами и др.
Работа на заводе была изнурительно тяжелая, никто нас не считал малолетними подростками, обращались с нами, как со скотом. Днем давали брюквенный суп – всякую бурду, а вечером – кипяток – кофе-«ерзац» и 100-150 граммов хлеба низкого качества. Режим содержания в лагере был очень строгий. Я сейчас еще очень хорошо помню название нашего лагеря на военном заводе в лесу: лагерь Бетенбрюк около Вальсроде в г. Ганновер.
Все военное начальство завода были нацисты-эсэсовцы. На заводе работали и гражданские немцы, в основном – немки. А рядом был и лагерь, где находились югославы, поляки и др.
Жизнь и работа в неволе были очень и очень тяжелыми, обращения с подневольными рабочими жестокими. На работу нас водили под неусыпным строгим контролем – охраной с собаками. Обувь – деревянная – «гольцшуе». Были среди нас и девушки-активисты: Маша Калмыкова, Полина – из г. Харькова, Мина – из г. Николаева, Наташа – из г. Херсона. Помню еще подруг по комнате: Маша Бородина, Вера Попури, Фаина Рабинович, Маша Журавлева, Шура Булгакова и др.
Мы в лагере иногда пытались петь свои родные, украинские песни, но за это нас охрана – надзиратели били палками, наказывали.
Правда, иногда каким-то образом мы узнавали, что происходит в мире, на фронте, радовались победам Красной Армии, делились. Были во время подневольного труда и потери среди нас: так, одна моя подруга Нина – утонула, а Валя-цыганка сама повесилась. Все это случилось однажды, когда на заводе произошел взрыв снаряда, где погибли наши 11 человек девушек. Они работали в этом цехе. Всех их похоронили в деревне Дюзгон. Это шел уже 1944 год.
Весной, в апреле 1945 года нас освободили американские войска, а в мае – 8-10 – нас всех перевезли в Фаленпостем, где мы все проходили проверку-фильтрацию до июля 1945 года.
Затем нас перевезли через р. Эльбу в г. Франкфурт на Одере. В августе 1945 года я возвратилась на Родину. А вот здесь меня уже никто не ждал, хотя и сводной родни было немало, а жить было негде…
Устроилась я на работу на обувную фабрику, где получила карточки и на хлеб – 600 гр./сутки. Проработала полгода, а потом нас, детдомовцев (старшие выпускники старались нам чем-то помочь, чтобы мы получили какую-то специальность), определили в школу ФЗО при рыбном техникуме, где я окончила школу и получила специальность – рыбообработчика. После окончания школы нас, 6 человек, направили работать в г. Мариуполь, на рыбзавод, где я работала уже мастером маринадного цеха и одновременно училась с 1947 года. Позже переехала в г. Сталино (Донецк), где продолжала учиться и работала по той же специальности.
В 1952 году меня направили в рыбный техникум г. Ростова н/Дону на одногодичные курсы. После учебы я уже работала мастером в балычно-кулинарном цехе.
С 1956 я работала в г. Донецке в Куйбышевском ОРСе начальником цеха. В 1974 году окончила рыбный техникум в г. Белгород-Днестровском. Работала по окончании техникума начальником цеха и мастером до ухода на заслуженный отдых в 1982 году.
За время работы имею много благодарностей, Почетных грамот, награждалась ценными подарками, «Ветеран Труда» с 1982 г.