Леонова Наталья Михайловна

Я родилась 18.02.1924 года в Харьковской области, Кичеевский р-н, с.Павловка. После окончания школы переехала в Киевскую область, в г.Умань для продолжения учебы. Поступила и окончила медицинскую школу в 1941 году. Когда началась война, я осталась одна. Брат, у которого я жила, ушел на фронт. Эвакуироваться я не успела, поскольку город нас сразу же бомбили, была паника, кто мог, уехал, а я осталась в городе, который немцы заняли за одну ночь. Начались расстрелы, вешали врачей и коммунистов, был ужас и страх.
Немцы гоняли жителей города на работы: зимой чистили снег на аэродромах, мыли казармы. В 1942 году нас собрали в школе №1 и держали под охраной трое суток без еды и воды, а потом стали грузить в машины и увозить на вокзал. Везли нас долго в товарных вагонах, мы не знали куда, выяснилось, что в Германию. Наш эшелон много раз бомбили, кто сумел, тот убежал, многие умерли. Потеряла счет дням и не знаю, на какие сутки привезли нас в Германию, в Берлин. Лагерь наш находился на Темпильгоф-штрассе, около аэродрома.
Бомбили нас часто, бывало, и наши не знали, что там лагерь. На работу возили на завод, который, как мне помнится, назывался «Норд ланд», там изготавливали цепи на колеса машин. Мы спаивали концы цепей. В цеху было угарно, душно, некоторые девочки падали в обморок от голода и угара, так как кормили баландой из брюквы и все.
Однажды мы решили спаять советскую звезду и разложили ее на столе. Мы очень гордились этой звездой. Но за это нас ночью погрузили в закрытые машины и повезли в неизвестном направлении. Завезли в лес, сплошные ели, завезли в глушь, чтобы мы не сбежали. Там находился завод, который назывался то ли Лейпциг, то ли Леван, и два барака. Так и не знаю названия завода, нам его не говорили, с утра до ночи мы только и слышали: «Арбайтен, арбайтен».
На заводе этом делали патроны. Мы надевали на проволочную сетку патроны и ставили на транспортер. Работа была очень тяжелой, в лесу сыро, заедали комары, кормили также очень плохо. И мы втроем решили бежать, и сделали это, но куда убежишь, если не знаешь ни местности, ни языка. На третьи сутки нас поймали, сильно избили, посадили в карцер, а потом решили повесить нас в цеху, в назидание остальным рабочим. Но не знаю, наверное, Бог сохранил, нас отправили в концлагерь. В концлагере присудили по 25 палок, била наша русская девка, звали ее Шуркой, работала она в гестапо.
Вспоминаю, и даже не верится, что смогла вынести такую тяжесть. Мы ничего не знали о нашей армии, где и что. Но когда неподалеку от концлагеря стали свистеть и падать снаряды, поняли, что наши уже близко.
Нас спешно выгнали из лагеря и погнали в неизвестном направлении. Мы думали, что ведут на расстрел. Гнали нас аж до вечера по обочине дороги, которую периодически бомбили наши самолеты. Вечером наша охрана куда-то исчезла, по-видимому, сбежала. Я спряталась в лесопосадке и просидела там до утра, а утром перебежала в сарай какого-то бауера. В тот же день к трем часам появились наши танки, и я сначала ушам своим не поверила, что слышу родную речь. Нас собрали и повезли в особый отдел, где проверили и завели на каждого дело, и дали справку о репатриации.
После этого меня направили на работу в в/ч2595 в качестве медика, где я проработала до мая 1946 года. Работала палатной сестрой в лазарете. Часть эта стояла в г.Шттетин на р.Одер. Потом возвратилась домой, в Умань.
Была награждена правительственными наградами: медалью «20 лет Победы над Германией», медалью «40 лет Победы», «50 лет Победы» и медалью «За доблестный труд».