Коряченко Мария Семеновна

Родилась 15 августа 1924 года в Днепропетровской области, Солонянский район, с.Звонецкое. Родители мои — Коряченко Семен Исакович, мать Коряченко Екатерина Андреевна, а еще у меня было два брата, старший Иван и младший Николай. Отца в 1937 году 1 февраля репрессировали, где в скорости расстреляли, позже признали невиновным и реабилитировали.
Когда началась война, меня забрали в Германию из села Звонецкого. Пришел полицай и принес повестку, я сказала, что не уеду, но он начал угрожать и сказал, что если не уеду, то всю вашу семью расстреляют немцы. Приходилось скрываться, но нашли, побили и увезли. Очень был тяжелый этот момент расставания с родителями, с мамой. Как нас погрузили на подводы и мы начали отъезжать, мама упала без сознания, а нас увезли на станцию Привольная, где были уже приготовлены товарные вагоны, а в них солома. Вагоны были все украшены ветками зелени и на каждом вагоне была надпись: «Добровольцы». Нас погрузили и увезли, в вагонах было темно, тесно, спали все на один бок, а как надо было, переворачивались все разом на другой. В каждом вагоне возле дверей справа и слева стояли полицаи. На остановках в туалет сопровождали полицаи. Есть не давали, кушали что у кого было из дома, по дороге в Германию наши эшелоны часто бомбили, очень было страшно, осколки попадали и в вагоны, многие были ранены, но никто на нас не обращал внимания.
Сразу нас привезли в Польшу, в г. Перемышль, где разгрузили в бараки. Там было очень тесно, мы сидели на своих вещах, хотела отсюда убежать, но побоялась, как увидела убитых ребят, лежавших возле входных дверей. Оттуда нас увезли в Германию, были во многих пересылочных пунктах, где нас водили в баню, там полицаи с плетками нас били, обсыпали дустом, а вещи тоже проходили санобработку. Водили на заводы работать, где мы тягали трубы, и наконец нас привезли в город Витенген, где уже нас ожидали хозяева. Нас выбрали с моей подругой Клавой и посадили в какой-то фургон. Дали по кусочку бутерброда и увезли к хозяину Шриде Ганриху. Встретили они нас гостеприимно, накормили, переодели и повели в степь работать, полоть лен. Все наши нас встретили здесь, расспрашивали откуда мы и где фронт. Мы плакали, говорили хозяйке, что хотим написать маме письмо, тогда нас вызвал полицай, взяли отпечатки пальцев и выдали нам по две пост-картки на месяц, чтоб писали домой, но чтоб ничего не писали плохого, часто возвращались открытки назад, где было много всего зачеркнуто.
Дали нам одежду и гольц шуги, в которых мы работали, доили коров, кормили свиней и ходили в степь. Работа для нас была непосильная, часто объявляли голодовку. Хозяева были неплохие: дед, бабка-хозяйка, ее сестра и девочка 11 лет. Была церковь в другом селе, хозяин нас туда возил. Очень бомбили американские самолеты. Это было такое зрелище, шли, наверное, тысячами, как начнут бомбить Ганновер, то стены содрогались. Много было партизанов в лесах. Танки шли бесперебойно днями.
Нас освободили американцы 13 апреля 1945 г. Прошла линия фронта первая, тогда начали появляться эсесовцы, которых мы очень боялись и прятались кто куда. Они такие были злые на русских и многих повырезали на других поселках. Гулять хозяева нам не разрешали, и мы боялись полицаев, ходили с остами на груди, а если нет оста, то словит полиция, хозяину штраф, а нас тогда хозяйка накажет, вот и пели песни: «Ботинки ноги нам сдавили, осты на груди налягли, решетка, ключ и полицаи у нас свободу отняли».
После освобождения мы еще были у немцев 2 месяца, но уже ничего не делали, мы их уже не боялись и не слушались. Американцы сказали немцам, что будут нас увозить, чтоб нам приготовили кушать на 2 дня. Приехали американские машины и нас увезли, провожали нас всем селом, плакали немцы, говорили, что виноват Гитлер и Сталин, надо было их первых поубивать, были б и наши дети дома, и вы. Американцы нас передали англичанам, а англичане — русским. Очень тяжелая была поездка домой, много было пересылочных пунктов, где нам делали уколы и были проверки. И так я домой ехала 9 месяцев. Говорили, будут нас встречать на вокзале с цветами и больше никто нас не назовет репатриированными, но это была неправда. Милиция без конца вызывала на допрос и как хотели, так и обзывали.