,

Криворученко Иван Иванович

Я родился 26.09.1926 г. в с. Веприк Гадячского района Полтавской обл. в крестьянской семье. Рано остался без родителей. Отец, 1896 г. рождения, умер в 1932 г., а мать – в 1938 г. Я и брат 1924 г .рождения были определены в колхозный детский дом (патронат) с. Веприк. В мае 1941 р. я окончил 7-й класс и сдал документы для поступления в Крымский техникум агромеханизации, но события 22 июня 1941 г., повернули мою жизнь не так, как хотелось. Наш детский дом не был эвакуирован и при вступлении немцев в село, 10.10.41г. мы (17 чел.) разбрелись кто куда. Осень и зиму я жил у знакомых и дальних родственников до мая 1942 г. В мае в управу с. Веприк (бывший сельсовет) пришла разнарядка для отправки на работу в Германию 30-40 чел. молодежи.
Я, да и другие детдомовцы, как беспризорные, первыми попали в списки для отправки в Германию Как сейчас помню, как полицай Пшеничный сгонял нас в управу. Колоритная фигура, зимнее пальто, босой и с немецкой винтовкой. Всегда пьян. Были у него и помощники, но я их не запомнил. Где-то в средине мая нас, 12 парней и 16 девушек, на подводах увезли в районный центр Гадяч. Поселили в здании школы, где мы находились под охраной дней 7, пока не свезли всех таких, как мы со всего района. В один из майских дней нас этапировали на железнодорожную станцию г.Гадяча, загнали в товарные вагоны, пол которых был устлан соломой, и под звуки духового оркестра, который играл на перроне, двери вагонов с грохотом закрылись, защелкнулись запоры на дверях, и мы отправились в неизвестность. Дня через 2 мы прибыли в Киев. Нас поселили в лагере. 2 пятиэтажных дома огорожены колючей проволокой. Охранниками здесь были молодые украинские парни, которые служили добросовестно немцам. Эти предатели в своем усердии были хуже немцев. Здесь я впервые увидел убитого человека этими холуями. В этом импровизированном лагере мы находились около 7 дней, пока со всей Украины свезли таких, как мы, и набрался эшелон из 12 железнодорожных вагонов. В последние майские дни эшелон отправился на запад. Первая остановка в Здолбуново, где нам дали суп из проса. Да, не из пшена, а из проса, которое не разваривается. Конечно, его никто не ел, так как были домашние запасы.
Криворученко Иван Иванович
Вторая остановка во Львове. Что мне запомнилось, это трупы советских солдат, военнопленных, которых на подъезде к станции г. Львова выбрасывали из вагонов на обочину. Эшелон с невольниками был сформирован так, что через 3-4 вагона один вагон занимали немецкие солдаты. Двери вагонов были открыты на обе стороны и в них установлены пулеметы. Как только мы слышали стрельбу, значит кто-то выпрыгнул из вагона на ходу, через окно вверху вагона, зарешеченное проволокой. Во Львове – лагерь из жилых домов и санобработка, баня, дезинфекция.
Со Львова нас пересадили в другой эшелон-товарняк, только европейского образца. Колея железной дороги уже, чем в СССР. От Львова до Праги стрельбы уже не было, чужая страна, бежать некуда. К перрону в Праге подъехали ранним июльским утром. Перед каждым вагоном стоял 50 л. термос с супом (суп состоял из красной свеклы, порезанной кубиками), и 1 буханки хлеба на 3 человека.
Из Праги без остановки проехали до г. Ульма. Здесь нас встретил большой распределительный лагерь, где уже было много рабов с востока, из СССР. Стандартные новенькие бараки, двухэтажные нары. Здесь впервые попробовал суп из брюквы, которым потом кормили все 3 года.
В один из дней нас выстроили на плацу и вручили фанерные дощечки с веревочкой. На дощечке был написан номер. Веревочкой я обязан был через петлю пиджака или рубахи привязать эту бирку.
Теперь уже у меня не было ни фамилии, ни имени, а был № 73897. Это мой лагерный номер. На этом плацу подходили к нам «покупатели». Тыкали пальцем или палкой в тех, кто им подходит, и уводили о собой. Я не знаю, как получилось, но мы из одного села 12 человек, попали в один город, в один лагерь и на одно предприятие.
Город Шрамберг, земля Баден-Вюртемберг, часовая фабрика братьев Юнганс, лагерь«Мамергоф». Но сначала нас поселили в 3-х этажном доме, так как лагерь был еще недостроенный. Женщины уже жили в лагере, а для мужчин еще собирали бараки,
Дом, в котором нас поселили, находился в 5 км от места работы, и нам ежедневно, в любую погоду в гольдшучах (деревяшках) приходилось преодолевать расстояние в 10 км. На первом этаже этого дома была комендатура. 2 и 3 этаж занимали мы, 150 рабов.
Весной 1943 г. лагерь был полностью закончен и нас переселили в него. Лагерь находился в 2-х км от фабрики. В лагере было 12 бараков, из них 9 жилых. Были бараки, комендатура, столовая и баня.
На фабрике работали по 12 часов. О питании уже много написано, но я повторюсь. Утром коричневая вода, т. называемое кофе. У кого есть хлеб, тот позавтракает. Обед в 12.00. Суп из брюквы, 1-2 неочищенных картофелины (в зависимости от размера), и кислая капуста. Вечеря — суп из брюквы и хлеб на следующий день — 300 гр. Меня определили работать в «путцерай», это отделение, где мы очищали часовые детали, вырабатываемые на станках-автоматах, от масла и металлической стружки. В небольшой комнатке работало 3 немца, я и мой односельчанин и одноклассник Михаил Рапопорт. Нам с ним очень повезло. Все немцы, которые работали на станках-автоматах, выработанные детали в конце смены приносили нам на очистку и часто отдавали нам оставшиеся от завтраков кусочки хлеба.
К концу 1943 г., я познакомился с замечательным человеком, немцем, католиком Антоном Флангом, который сыграл большую роль в моей дальнейшей жизни в лагере. Он часто помогал мне материально, а потом (к концу 1943 г.) начал выписывать меня к себе на работу. Договаривался с комендантом лагеря Людвигом Риле, и тот выписывал мне пропуск для посещения Антона, где я мог свободно слушать радиопередачи с Москвы.
Это был единственный источник вестей из Родины. Конечно, все эти известия я рассказывал а лагере своим товарищам. В то время я не осознавал, что мне, да и Антону Флангу грозило, если бы об этом узнали власти. Хотя тюрьмы и карцера избежать мне не удалось. За хищение с платформы на железнодорожной станции 2 брюквин. 7 дней карцера за невыдачу соучастников и 21 день тюрьмы за воровство.
Населением лагеря до конца 1943 г. была одна молодежь.
В конце 1943 и в начале 1944 г. в лагерь начали поступать мужчины старшего возраста и даже семьи. По нашим догадкам это были те, кто сотрудничал с немцами и по мере отступления немецких войск они бежали вместе с ними.
Во всем чувствовалось приближение конца войны. Уже в Нормандии высадились войска союзников. Идет к концу 1944 г. Усилились налеты союзнической авиации на центральную часть Германии, которые, буквально через наши головы, с аэродромов Франции, Англии летели и днем, и ночью.
Особенно запомнилась ночь налета 800 бомбардировщиков В-26 (летающая крепость) на Нюрнберг. Все кругом гудело, дрожала земля. Немцы уже не предпринимали никаких мер зашиты. Но войска союзников остановились на линии реки Рейн, а это 100 км от г. Шрамберг.
Закончился 1944 г. Начались распространяться слухи об уничтожении концлагерей и просто лагерей и их обитателей эсэсовцами. Мы были в напряжении. Наступило утро 20 апреля 1945 г., пятница, а нас никто не поднимает на работу. И только разобравшись, что к чему, мы поняли, что ни коменданта,ни охраны в лагере нет, а город Шрамберг без единственного выстрела занят французской 1-й армией. До лагеря от города 2 км., а мы ожидали вступления войск, освобождения, еще 2 дня, т.к. французы перекрыли дорогу между городом и пригородом, где находился лагерь.
22 апреля к нам в лагерь пожаловали 2 танкетки с французскими солдатами-алжирцами.
Французские власти нам предложили коменданта лагеря, но мы избрали одного из своих, Федора Чайковского из Хмельницкой области, который оставался комендантом вплоть до выезда на Родину. Продуктами питания в основном нас снабжал Красный Крест, который находился в Ротвеле.
Между нами были и военнопленные советские офицеры, которые организовали молодежь в батальон и начали обучать нас военным премудростям, так как на Родину выехать было невозможно из-за разбитых железнодорожных магистралей. Но в середине июня мы погрузились в товарные вагоны и двинулись в сторону Востока. Французы передали нас американцам, а американцы отправили наш состав в советскую зону оккупации. Интересно нас встретили. Состав подошел ночью к платформе маленькой станции в лесу. Тишина. Утром двери вагонов с грохотом открылись и в вагон ворвались офицер и два солдата. Поприветствовали нас отборным матом (им ведь внушали, что везут изменников Родины) и приказали всем мужчинам с вещами выйти на перрон. Поступила команда военнопленным сделать шаг вперед, что они и сделали, их под конвоем увели.
Стариков возвратили в вагоны, а молодежь повели в скверик возле станционного домика и приказали стричь друг друга наголо. Подключили к этому делу и своих армейских парикмахеров. Часа через четыре все были голомозые. Поступила команда все лишние вещи бросить (мы нагружены были хорошо), т.к. предстоит пеший переход около 40 км. За это время эшелон с женщинами, детьми и стариками ушел, кто с кем был знаком, расстались навсегда, не попрощавшись.
Выполняя команду, пришлось бросить свои вещи, т.к. действительно, в пути мы находились почти всю ночь. Утром прибыли в военный немецкий городок возле города Хемница, где дислоцировались советские войска. Дня через два, после бани и солдатского супа с кашей, нас автомашинами перевезли в гор. Герлиу, где нас влили в ряды советских войск. Мы стали солдатами.
Пошли дни учебы солдатским премудростям и одновременно прохождение комиссии СМЕРШ.
Все документы у нас были изъяты. Временами нас поднимали по тревоге и проводили (мы так думали) ночные учения. Но оказалось, что по лесам вокруг Герлица еще бродили эсэсовцы, которые пробивались на запад, чтобы сдаться в плен американцам. Вот мы и прочесывали эти перелески. Однажды наскочили на эсэсовскую группу человек 20. Конечно, они все были переодеты в гражданскую одежду, но хорошо вооружены. Завязался бой. С нашей стороны погибло 24 солдата, в том числе и мой односельчанин и одноклассник, Скрипка Николай Иванович. Фашисты были уничтожены все.
Но недолго нам пришлось служить в армии. Наш полк отправляли на Дальний восток, а мы, необученные (балласт) командованию не нужны были. Так как мы были организованы, то нас отправили машинами на одну из станций около Львова, а оттуда эшелоном в гор. Днепропетровск, на восстановление заводов черной металлургии Юга.
1 ноября 1945 г. мы начали трудовую деятельность на восстановлении коксохимического завода им. Калинина в г. Днепропетровске.
За два года завод был частично восстановлен и уже в 1948 г. выдал первый кокс. Я работал на строгальном станке в ремонтно-механическом цехе.
В 1949 г. поступил в Коксохимический техникум на вечернее отделение. Перешел работать слесарем, чтобы было удобно для учебы.
В 1951 г. обзавелся семьей. В 1953 г. родился сын, а в 1961 г. дочь. В 1954 г. окончил техникум и по распределению был направлен на Константиновский коксохимзавод Донецкой обл. в качестве нач. смены химического цеха. После объединения с металлургическим заводом им. Фрунзе, ККХЗ стал цехом завода им. Фрунзе. Я работал в должности нач. смены коксохимического цеха до его закрытия в 1963 г.
В январе 1964 г. я был переведен на Авдеевский коксохимзавод мастером, а потом нач. смены углеподготовительного цеха, где работал до пуска в эксплуатацию углеобогатительной фабрики в 1972 г. В 1972 г. был назначен начальником сушильного отделения, в качестве которого, работал до выхода на пенсию. В 1982 г., выйдя на пенсию, работал еще до 1986 г.
Когда в 1989 г. началось движение за восстановление справедливости по отношению к узникам фашистских лагерей, попросту остарбайтеров, я первым в Авдеевке начал поднимать этот вопрос.
В 1991 году решением Верховной Рады Украины, г. Авдеевке был присвоен статус города областного подчинения и она вышла из Ясиноватского района. При перерегистрации бывших узников в г. Донецке, где перерегистрация проводилась по районам, стал вопрос, к какому району отнести г .Авдеевку. Тогда, в 1994 г.,посоветовавшись с председателем областного совета Гельфидом Е.Г., мы решили создать городскую организацию малолетних узников фашизма в г. Авдеевке.
Меня избрали председателем этой организации. Первоначально в организацию входило 126 человек всех возрастов. В настоящее время членов нашей организации осталось 104 чел. В 1997 г. меня повторно избрали председателем, а 26.09.2001 г. в третий раз.
За свою трудовую деятельность награжден, как правительством СССР, так и правительством Украины 7 юбилейными медалями. Ветеран труда, стаж работы 52 года.
В 1994 г. я написал письмо на имя обербургомистра г. Шрамберга о том, что 3 года был в этом городе в качестве принуд.рабочего. Через месяц получил любезный ответ. Так между нами завязалась переписка, длившаяся почти год. В эту переписку включился молодой человек,который находился в лагере гор.Шрамберга, в лагере «Манергод» и лагере «Спортплац». Переписку с Колъманом мы ведем и по сей день. Ко дню 50-летия окончания ІІ мировой войны, бургомистр г. Шрамберга д-р Герберт О. Цинепс пригласил меня с дочерью посетить их город. Я с удовольствием согласился и с 16.09. по 30.09. 1995 г. мы гостили в этом городе, где прошла моя юность за колючей проволокой. Все затраты город взял на себя. В этом городе я встретился с еще здравствующим, 86-летним Августом Меем, у которого я бывал в 1943 г., с его женой и дочерью, которой в то время было 10 лет. В 1996 г. Август Мей и его супруга Мария умерли. Приобрел я там и новых друзей, которые сейчас мне пишут, а иногда высылают небольшие посылочки.
Посетил и возложил цвети на могилку моего друга того времени, который всячески помогал мне, Антона Фланга. Он немного не дождался нашей встречи и умер в 1992 г.
24 октября 2002 г. на скале, возле бывшего лагеря восточных принудительных рабочих, укреплена памятная доска с соответствующей надписью.
Я, по просьбе историка Кольмана, через городскую газету «Шарувалъд уайтунг» обратился к жителям города, чтобы они поддержали инициативу местных властей об увековечении жертв, которые находились на принудительных работах в гор. Шрамберге. Моя статья напечатана и, как видно, возымела действие. Момент открытия памятной доски запечатлены в 2 газетах, которые Кольман переслал мне. Интенсивная переписка с жителями гор. Шрамберга продолжается, а жизнь тоже.